Губы Олега растянулись в больной самодовольной улыбке.

Я многое повидал, но этот рассказ выбил меня из колеи. Чудовище в этой ситуации было одно — сам Ремезов.

— Ты отлично справился, —  будто бы похвалил его Руслан. — И в больнице хорошо постарался. Как тебе это удалось?

Я диву давался выдержке друга.

— Вы думали, самые умные? — хмыкнул Олег. — Пока вы следили за мной, я тоже следил за вами. Сыграть поверженного мужа оказалось проще простого, а дальше дело техники. Напоказ начал собираться за границу, а за спиной — собирать информацию о тебе. Враги никогда не дремлют, Арчин. Твои в том числе. Пусть и не сразу, но я добыл нужные данные. Продумал оба варианта: и кражу Милы до родов, и отсюда, уже после родов. Молился всем существующим и несуществующим богам, чтобы она перенесла их. Тебе бы остался ребенок, а мне — она сама. И я бы увез ее отсюда далеко-далеко, чтобы ни ты, ни кто-то другой больше никогда не посмел к ней прикоснуться и осквернить.

Он прищурился и продолжил, обращаясь ко мне:

— Деньги, как ты знаешь, решают пусть не все, но многое. Как и слезливые истории. Напел тут одной из уборщиц историю любви и больших денег: один богач решил, что ему можно все, выкрал у меня жену, чтобы рожала ему детей. Лишил меня всего, чтобы я не рыпался.

Олег расхохотался.

— Боже, эта идиотка повелась, как сопливая школьница. Сериалов пересмотрела, видимо. Нюни распустила, стоило только показать наши свадебные фото с Милой. Вот она и следила за ней, подглядывая в записи регистратуры. И если после первого раза засомневалась и начала отнекиваться, то тот концерт возле клиники, когда твоя охрана вела меня в машину, сыграл мне на руку. Поставленный тобой синяк тоже пришелся как нельзя кстати. И конечно, обещание закрыть ее ипотеку.

Так вот как он узнавал, когда Мила ездила к врачу... Находчивый ублюдок!

— Как обошел камеры? — спросил я.

Ремезов ухмыльнулся, сделал характерный жест пальцами, потерев их друг о друга. Деньги.

Логично.

— Пришлось быстро ориентироваться и заплатить сверху, когда уборщица позвонила и сообщила, что Мила рожает. Повезло, что она как раз работала в нужную смену. Еще и ты все портил, — бросил он обвинение мне в лицо, — то шлялся по бабам, то вдруг в евнуха превратился. Пришлось сочинять компромат и пользоваться фотошопом, чтобы «свести» тебя с очаровательной блондинкой. Мила должна была приехать ко мне в кафе в день родов, после фото и анонимки о том, почему ты на ней женился.

Я шумно задышал и еле усидел на месте. Значит, он ей рассказал. И это явно дело рук Лисицына, который вполне мог подозревать, что женюсь не по любви. Вот гнида!

— Ты убил ее, ты ее убил! — внезапно зверем завыл Ремезов, потеряв остатки человечности. — Это все ты!

— Рот закрой, — рявкнул я, и тот притих. — Мила жива. Но ты до нее уже никогда не доберешься.

Олег выпрямился, как струна, сильно побледнел и начал переводить взгляд с меня на Руслана.

— Вы врете, — замотал головой он. — Врете. Я все вам рассказал, потому что она мертва. Мертва!

— Давай дальше сам, — повернулся я к Руслану, встал и медленно вышел из комнаты.

Ремезов сказал достаточно. Его точно упекут: или в тюрьму, или в психушку. Что-то мне подсказывало, что второе.

С тяжелым сердцем я шел к операционной. В одном был похож на Олега: тоже молился всем богам, чтобы моя любимая девочка перенесла операцию.

Не представлял, как буду жить без нее. И представлять отказывался.

Глава 63

Артур Арчин

— Ждите. Как только будет информация, вам сообщат.

Вот и все, что мне беспристрастно выдали у стойки регистратуры.

Пришлось сидеть на банкетке, гипнотизируя взглядом двери в операционную.

Почему так долго?

Мозг кипел. Сводила с ума мешанина мыслей о Миле, Ремезове и том, что он поведал. И злость. Злость на себя, что так долго тянул, не признавался жене в любви. Не рассказал правду об изначальных мотивах сразу. Она бы поняла, теперь я чувствовал. Моя чувствительная и отзывчивая Мила обязательно бы поверила мне.

Но я смалодушничал, чего уж там. Вернуть бы время вспять...

«Все будет хорошо», — повторял про себя как мантру. Мой сын обязательно еще увидит мать. А я — жену.

Мне постоянно казалось, что прошли часы и часы, но экран мобильного показывал, что всего несколько минут. Ожидание хуже смерти — это точно.

Когда я дошел до точки кипения, начав нервно постукивать ногой по полу, дверь в операционную вдруг открылась, и оттуда вышел хирург.

Он снял медицинскую шапочку и... понурился.

Я вскочил с банкетки, чувствуя, как лоб покрылся холодным потом. Руки задрожали.

Если все хорошо, хирурги должны выглядеть по-другому, так?

Кровь ударила в голову, и я почувствовал, как меня качнуло.

Неужели конец? И ее больше... Даже думать об этом не хотелось.

Перед глазами замелькали картинки.

Вот Мила несется ко мне через всю гостиную с выпученными глазами.

— Что такое? — подрываюсь я с дивана.

— Он толкается, ты прикинь! Толкается! — сияет жена пуще самой мощной лампы. Подлетает ко мне, кладет мою ладонь себе на живот, и уже через минуту я тоже чувствую это. И сияю не хуже жены. Мой сын, мой мальчик. Какой сильный!

Вот она просит застегнуть платье — собираемся в кино.

— Оно... кхм... не застегивается, — прискорбно сообщаю я и получаю в ответ полный слез взгляд.

— Я бегемот, да? Неуклюжий и неповоротливый бегемот! — всхлипывает она.

— Ну что ты, — прижимаюсь к ней я, целую в шею. — Какой ты бегемот? Разве что самый красивый и обаятельный.

Ощутимый толчок локтем в бок дает понять, что последнее я сказал вслух.

— Ах ты... — шутливо бурчит она, а я разворачиваю ее к себе, целую и помогаю избавиться от платья. В кино мы так и не пошли. Вместо фильма я весь вечер и всю ночь любовался ею.

Вот я захожу в спальню, прошу ее закрыть глаза и не подглядывать. Она послушно закрывает лицо руками. Но я слышу, как она хихикает и пытается подсматривать.

— Можно, — достаю я из кармана футляр.

Сначала она смотрит на подарок сквозь пальцы, а затем верещит от восторга, бросается мне на шею и начинает целовать. А я осознаю, что еще не встречал женщины благодарнее и щедрее на эмоции.

Вот Мила заходит в мой рабочий кабинет дома, а я с каменным лицом сообщаю:

— Арчина Мила Ивановна, у меня для вас кое-какие новости.

— Что такое? — поднимает брови она.

— Один из ваших эскизов Цискарев взял как основу для будущей летней коллекции. — И подмигиваю.

Мила растерянно моргает, всем своим видом спрашивая: не шутишь?

— Не шучу, — подтверждаю я.

Жена подпрыгивает чуть ли ни на метр, воздевает руки к потолку:

— Ура-а-а-а!

А потом кладет ладони на большой живот и начинает активно вращать бедрами, сопровождая этот импровизированный танец звуками:

— Тыц-тыц-тыц... Йуху!

Я хохочу с ее импровизации.

И думаю: мне очень повезло с женой. Забираю свои давние слова назад. Мила — самый настоящий подарок. Она разная. Порой нелепая и смешная, но всегда искренняя и живая. Настоящая.

И я не хочу, не могу ее потерять!

Воспоминания померкли. Я попытался вдохнуть, чтобы хоть чуть наполнить легкие воздухом. Открыл рот, но так и не смог ничего сказать.

Врач продолжал шагать ко мне словно в замедленном кино.

Сам того не осознавая, я начал качать головой, будто это хоть как-то могло отсрочить плохую новость.

И вдруг словно со стороны услышал глухой голос:

— Тяжелая операция, вы уж ее берегите.

Только теперь я понял, что у меня зверски заложило уши. Я пожал врачу руку и осел на банкетку.

Жива. Она Ж.И.В.А. Это не просто четыре бездушные буквы. Это бесконечное облегчение, эйфория, легкость бытия и смысл жизни в одном флаконе.

Мила

Я с трудом разлепила веки и сразу почувствовала, как пересохло во рту. Голова нещадно трещала, в нее словно напихали ваты, не забыв при этом вынуть мозги.